Диаспора - Страница 90

Орландо приходилось удерживать в сознании все эти отрицания. Гиперальная плоскость определялась его анатомией, во всяком случае, до тех пор, пока он помнил, что она перпендикулярна всем трем осям его тела.

Одно созвездие, имевшее форму распятия, лежало почти в гиперальной плоскости, и каждая из четырех звезд восходила примерно на одной и той же высоте над горизонтом. Левоправое азимутальное склонение у них тоже совпадало. И все же они не были скучены в одной точке, поскольку гиперальная плоскость разделяла их в пространстве так же надежно, как были в трехмерном пространстве разнесены звезды Южного Креста. Орландо затруднился с метками для звезд. Лучше всего - sinister и dexterдля квадральной пары, gauche и droit для квинтальной. Выбор оставался совершенно произволен. C таким же успехом он мог бы выбирать направления компаса по вымышленной карте, нарисованной на круглом клочке бумаги.

В нескольких градусах от левой верхней dexter-gauche звезды виднелись остальные четыре. Они лежали в латеральной плоскости, соответствовавшей «обычному» небу. Мысленно продолжать две плоскости и визуализировать их пересечение - своеобразный опыт. Они встречались в единственной точке. Плоскостям положено пересекаться по прямым - а эти не слушались. Квадраль-ная линия, соединяющая sinister- и dexter-звезды Гиперального Креста, пересекала вертикальную плоскость под прямым углом к обоим косоперекладинам Вертикального Креста... и так же проходила квинтальная. Четыре линии в небесах - или в его голове - все были перпендикулярны друг- другу. А небо, как и прежде, выглядело совершенно плоским.

Орландо разнервничался и опустил взгляд. Под горизонтом тоже виднелись звезды - он видел их не сквозь почву, а вокруг нее, как если бы стоял на узком скальном карнизе, уходившем вдаль, или на вершине столба. Он решил не выводить тело или голову из привычных трех измерений окружения, хотя глаза его в буквальном смысле слова лезли на лоб - только гак могли они ухватить достаточно информации из гиперальной плоскости. Ему так и виделся житель вертикальной Флатландии, с парой круглых глаз, одно над другим, которые внезапно сделались сферическими, роговицы и хрусталики, все поле зрения распространилось за пределы плоскости, даром что зрительные оси остались прикованы к плоскомирью. Избранный компромисс не только был анатомически причудлив, чтоб не сказать невозможен, но и вызывал у него исподволь подступавшие головокружение и клаустрофобию. В дополнительных измерениях шириной Острова можно было пренебречь, и он ясно видел, что малейшее гиперальное движение тела пошлет его в головокружительный кувырок, будто космонавта, вышедшего в открытый космос навеселе. Вместе с тем у него возникало неприятное ощущение, будто он заточен между двумя удерживающими листами стекла или страдает от диковинного неврологического расстройства, отнявшего способность передвигаться в некоторых направлениях.

- Восстановить.

Поле зрения ужалось до замочной скважины, и на миг он почувствовал себя таким маленьким, что ошалело затряс головой, пытаясь стряхнуть зрительные заслонки. И тут же все пришло в норму. Широченное макросферное небо осталось только в памяти, подобное воспоминаниям о дезориентирующем расстройстве зрения.

Он утер пот, заливавший глаза. Это только начало. Маленькое знакомство с реальностью. Он попробовал ее на вкус. Быть может, когда-нибудь он наберется смелости и перейдет в полностью пятимерное окружение, облачится в пятимерное тело. В такой форме он бы получил тревожную возможность, метнув вниз случайный взгляд, зацепить краешком глаза фрагменты внутренних органов - как житель Флатландии, высунувший голову из плоскости. Наверно, если не добавлять два измерения к симулированной плоти, то, свались он случайно в квадрально-квинтальную плоскость, динамические качества его окажутся не лучше, чем у бумажной куклы в свободном падении. Но даже приучив анатомию и инстинкты к пятимерному пространству, он не мог бы рассчитывать на его подчинение. Возможности для дальнейшей адаптации остаются всегда. Во плоти он много раз нырял, но общаться с Исходниками-амфибиями у него получалось с большим трудом. Алхимики провели тут по меньшей мере миллиард лет или примерно сопоставимый период макросферного времени, если измерять характеристическими масштабами наиболее вероятных биохимических и кибернетических процессов. Разумеется, как разумные существа, они сами хозяева своей судьбы, а не выбравшиеся на берег рыбы, обреченные пройти по цепи мутаций во имя выживания. Вполне возможно, что они вообще не претерпели изменений, оставшись реалистами (или абстракционистами), верными симуляциям старого мира. Но не исключено, что за истекшие зоны они акклиматизировались в новом окружении. В таком случае общение могло оказаться невозможным, если только Алхимики не снарядили экспедиции им навстречу. Если кто-то заблаговременно не перекинул мостки через пропасть.

В Пилотской Кабине было яблоку негде упасть: отличное окружение, чтобы попрактиковаться в преодолении непредсказуемых препятствий. Орландо обнаружил, впрочем, что большую часть времени молча стоит, очарованный открывающимся видом. Одна стена пентерактового окружения представляла собой сплошное гигантское окно, занятое увеличенным изображением Пуанкаре. Стоять перед нею и с открытым ртом пялиться на звезду было вполне простительно. Перемещение в публичных пятимерных окружениях требовало от Орландо постоянного самоконтроля, куда большего, чем страх ударить лицом в грязь - в строгом смысле слова последней оплошности совершить он физически не мог. Пятимерное тело, снаряженное многочисленными полезными рефлексами, в целом отвечало предполагаемому макросферному стандарту, но полагаться на столь чуждые инстинкты было все равно что управлять роботом-дистантником, чья программа включала так много автономных откликов, что все данные ему инструкции оказывались излишни...